Home »

«И свет во тьме светит». Набросок к портрету Яны Туминой

МЕНЯ ПОРОЙ СПРАШИВАЮТ, КТО ОН – МОЙ ЗРИТЕЛЬ. ОТВЕЧУ ТАК: ПРОСТОДУШНЫЙ ВЗРОСЛЫЙ И ДУМАЮЩИЙ РЕБЕНОК. ВИДИМО, МОЯ САМОУВЕРЕННОСТЬ ПОЗВОЛЯЕТ СЧИТАТЬ, ЧТО ЭТИ КАЧЕСТВА В КАКОЙ-ТО МЕРЕ ПРИОБРЕТАЮТСЯ ПРЯМО НА СПЕКТАКЛЕ. ДЕТИ УМНЕЮТ, А ВЗРОСЛЫЕ СТАНОВЯТСЯ НАИВНЕЕ. КОГДА СТАВИШЬ СПЕКТАКЛЬ, ПОПАДАЮЩИЙ В КАТЕГОРИЮ «ДЛЯ СЕМЕЙНОГО ПРОСМОТРА», ВАЖНО СОБЛЮСТИ ГРАНЬ: ЧТОБЫ ТВОЯ РАБОТА БЫЛА «ПРОЧИТАНА» И ВЗРОСЛОЙ, И ЮНОЙ АУДИТОРИЕЙ; НО Я СОБЛЮДАЮ ЭТУ ГРАНЬ ЧИСТО ИНТУИТИВНО – ИЛИ СОЗНАТЕЛЬНО НЕ СОБЛЮДАЮ. ВАЖНО СОЗДАТЬ МНОГОГРАННИК ОБРАЗОВ, ЧТОБЫ СПЕКТАКЛЬ МОГ БЫТЬ ВОСПРИНЯТ С РАЗНЫХ СТОРОН, НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ.
Яна Тумина, петербургский режиссер поколения 40-летних, в жизни производит впечатление цельного, уверенного, успешного человека. Смотришь на нее: цветущая женщина, счастливая мать большого семейства, в ней чувствуется сила личности, к ней тянешься, как тянутся к высококлассному педагогу со стажем. И правда, педагогический опыт у нее большой. Профессиональному прошлому  – позавидуешь: с кем только ни сводила Тумину судьба! Тут и гуру театра для юных зрителей Зиновий Корогодский, у которого Яна занималась подростком; и легенда ленинградского авангарда Борис Понизовский, в чьем театре «Да-Нет» Тумина работала как актриса, там же познакомилась с Максимом Исаевым и Павлом Семченко, стала сотрудничать с их коллективом, позже получившим название Русский инженерный театр «АХЕ». 
"Я - Басё"
Вокруг Туминой образуется светлое созидательное поле, и недаром к ней притягиваются совершенно разные индивидуальности. Взять хотя бы актеров: где Алиса Олейник с ее эльфической природой и где психологически конкретная, укорененная в земном Марина Солопченко, где Дмитрий Поднозов, за будничным обликом которого лукаво прячется инферно, и где чистый лирик Ренат Шавалиев. Яна, в бэкграунде которой – лихие поиски, крутая смесь театра кукол и объектов и театра психологического (Григорий Козлов и актеры его круга), визионерства и авангарда, давно стала Яной Марковной: как педагог она выпустила не один курс. Впрочем, это обращение чаще всего слышится с добродушной иронией: серьезное отчество «Марковна» как-то не слишком идет открытой, внутренне невесомой, как девочка, Туминой. Смотря на нее, с трудом веришь, что в институте она была педагогом (не наоборот!) заматеревшего, ставшего «классиком» театра кукол Руслана Кудашова. У Туминой – заслуженный авторитет в театральной среде. Постоянный участник спектаклей Туминой – ее муж, актер Александр Балсанов, бурят-богатырь и мастер горлового пения… И вместе с тем, если попробовать выявить отличительные черты работ Туминой последних сезонов, отмечаешь: трагическую хрупкость, щемящий лиризм, а порой и сентиментальность; интерес к странным, выброшенным на обочину, одиноким героям, тему болезни и близости смерти. Беззащитность маленького человека перед враждебным, полным опасностей миром прекрасно передает художница Кира Камалидинова, ставшая постоянным соавтором Туминой. Посмотрите на куклы и объекты в спектакле «Трюк» (Театр «За Черной речкой»), изготовленные как бы из ненужных, выброшенных на помойку вещей. А как прелестна округлая куколка – Коля из «Колиного сочинения» («КонтАрт» при поддержке «Кукольного формата»), право, на этого мальчика можно только дышать… Конечно, таким персонажам нужен крупный план и камерное пространство. Спектакли Туминой идут на сценах Музея Достоевского и Музея Ахматовой, «Кукольного формата» и «Особняка». Из этого ряда вроде бы выбивается «Я – Басё», цирковое представление.
"Я - Басё"
 Но кто был в Упсала-Цирке (где занимаются дети и подростки из групп социального риска, а также «особенные дети»), тот знает, что там уютный и «интимный» шатер, отличающийся от громоздкого советского шапито. Кажется: идеальный цирк для такого «сокровенного режиссера». «Я  – Басё», в самом деле, выбивается среди работ Туминой: если ее ранним постановкам была свойственна паратеатральность, бессюжетность, перформативность, то зрелые работы не оставляют сомнений в том, что перед нами театр (с внятными отношениями между актером, ролью и зрителем), причем сюжетный. Но «Я  – Басё» знаменует возврат туда, в «ахейскую» молодость. В основе представления  – старинные японские трехстишия, смысл которых и в чтении ускользает, а попробуй-ка «переплавь» их в такую грубую материю, как цирк. Участвуют в основном дети, которых называют «солнечные», и Тумина, конечно, не провоцирует их играть какие-то роли. Она, помогая поверить, что поэзия находится внутри человека, позволяет каждому показать свои возможности. Крутишь ты сальто, взлетаешь при поддержке другого, танцуешь или выходишь к публике с простым кувырком – не суть важно; из номеров разной степени сложности ткется поэтичное полотно, где все равнозначны. «Каждому солнце светит». Природная медлительность, созерцательность этих детей срезонировали с восточной поэзией. Инаковость, странность, отверженность  – важный для Туминой мотив. 
"Колино сочинение"
Главный герой «Колиного сочинения», поставленного по мотивам книги Сергея Голышева «Мой сын – даун», – солнечный ребенок, и для режиссера это очень личный спектакль: таков и один из ее детей. Но спектакль лишен социальной остроты и публицистичности, сюжет его разомкнут в ирреальность. Отец Коли, сыгранный Балсановым, предстает этаким шаманом, посредником между миром людей и миром духов, и жизненный путь главного героя обретает почти притчевый масштаб. «Трюк» поставлен по слезодробильной пьесе «Оскар и Розовая Дама»  – о ребенке, умирающем от лейкемии. Тумина, казалось бы, усилила мелодраматизм, обрамив этот сюжет еще одним: Марина Солопченко играет клошара, бывшую циркачку, отчаявшуюся до предела: мы застигаем ее с петлей на шее. Собственно, этой женщине чудесным образом и попадают письма, написанные сиделкой Розовой Дамой о мальчике; и если он умер, то героиня Солопченко, прочитав письма, возвращается к жизни. Но юмор режиссера гасит сентиментальность, уводит от банальностей, позволяет воспринять историю с долей здорового отстранения.
"Трюк"
В сцене, где Оскар «женится» на девочке из соседней палаты Пегги Блю  – у Шмитта дети лежат в одной койке, – у Туминой они смотрят чувственные кадры из «Мужчины и женщины» Лелуша. Вот в «Комнате Герды», свежей премьере «Особняка», Герда Алисы Олейник встречает наконец брата и проникновенно выговаривает Каю все, что у нее накопилось, вспоминает картины детства. У зрителя наворачиваются слезы, как вдруг Олейник, всмотревшись в Кая, картонную куколку, хрипло выдыхает: «Ой, обозналась!» Тебе и грустно, и смешно. В «Колином сочинении» пронзительно звучит стихотворение Коли Голышева – как он на электричке едет «туда, где девочка Варя живет». Персонажи Туминой проделывают и более опасные путешествия. По структуре ее спектакли тянутся к сказке: герои проходят путь, полный препятствий, порой смертельных, и предполагающий жертвенность. Он совершается не для себя, но из любви к другому. 
"Деревня канатоходцев"
В основу спектакля «Деревня канатоходцев» (Театральная компания «Открытое пространство») лег старинный обычай одной дагестанской деревни, жители которой славятся мастерством хождения по канату. Невеста перед свадьбой должна была пройти по канату над ущельем, если проходила, то играли свадьбу, если нет, то жених облачался в траур. В спектакле все завершается хорошо потому, что жених, с детства любивший свою избранницу, не смог поступить иначе, как вместе с ней шагнуть на канат. И этот максимализм характеризует сценический мир Туминой. Андерсен совершенно логично возник на ее режиссерском пути. В «Комнате Герды» Олейник на протяжении часа  – не покидая крошечную комнату, –разворачивает на наших глазах андерсеновский сюжет, трансформируясь из состарившейся Герды в девочку, из Маленькой разбойницы – в бабушку-финку. Радость встречи с братом постоянно усиливается: вот и розы, выросшие в стене комнаты-мирка Герды, говорят ей, что они были под землей – и Кая нет среди мертвых. Но это спектакль о Герде, которая, проделав такой сложный путь, в конце споткнулась, остановилась.
"Комната Герды"
Под таинственное песнопение на северном языке (явно откуда-то из владений Снежной королевы) Олейник всматривается куда-то перед собой. Вопреки законам сказки, эта Герда не нашла Кая, вроде бы не обрела то, к чему шла. Но она, дойдя до самого края земли, посмотрела за этот край; а может, впервые так глубоко заглянула внутрь себя? В любом случае, это мгновение прорыва в инобытие – метерлинковское по существу – завораживает. Яна Тумина, обитанию в стабильном гостеатре предпочитающая дух свободы и «фрилансерское» плавание, работающая с разными коллективами,  – очень узнаваемый режиссер. Узнаваема ее интонация, такая гуманистичная, при этом лишенная дидактики. «Многожанровые» спектакли Туминой бывает сложно приписать какой-то аудитории, на них приглашены и дети, и взрослые. Возможно, для тех и других так ценен дар режиссера всматриваться и в самого крошечного человека, и в песчинку на фоне мироздания, которые не меньше этого мироздания. «Во многой мудрости многая печали, и кто умножает познания, умножает скорбь»: кажется, Тумина так понимает это. И она словно говорит зрителю: да, этот мир враждебен, непонятен, но не бойтесь, пойдемте вместе. Она знает, что обступающему мир мраку и холоду есть альтернатива. Есть. Внутри человека.
МНЕ НРАВИТСЯ РАБОТАТЬ В НЕГОСУДАРСТВЕННЫХ ТЕАТРАХ ПОТОМУ, ЧТО ОНИ КАК СЕМЬЯ. 
В ГОСТЕАТРАХ Я ПУТАЮСЬ В СУБОРДИНАЦИЯХ. 
МНОГО СУЕТЫ...

Текст: Евгений Авраменко

 ИСТОЧНИК: «Петербургский театрал» | №2 (10) март 2018

"Корабль ЭКЗЮПЕРИ"



Tags: , , ,

Comments[ 0 ]


Отправить комментарий