Home »

А. Константинова. «MIRROR, MIRROR…» ИЛИ «VEIDRODIS, VEIDRODIS…»

По ряду причин этот текст, написанный в 2018 г. впервые полностью публикуется у нас на "Кукловоде". Чему мы очень рады.

Такие совпадения периодически случаются.
Две прекрасные литовские женщины, два режиссера театра кукол, поставили в Вильнюсе два новых спектакля. В театре «Леле», отмечающем в этом году 60-летие, вышел «Портрет Дориана Грея» режиссера Гинтаре Радвилавичюте. Частный «Настольный театр» выпустил «Кто на свете всех прекрасней?» в постановке Сауле Дегутите. Как несложно догадаться, сопоставив названия и общеизвестные фабулы первоисточников, оба спектакля – про красоту.

Яркие индивидуальности, каждая со своим оригинальным почерком и художественной программой, Гинтаре и Сауле концептуально совпадают в приверженности тому направлению, которое сами называют «театром предмета». Это, разумеется, не значит, что в их спектаклях не могут действовать более или менее традиционно кукольные персонажи. Но оба режиссера неизменно пытаются анимировать что-либо из вполне бытового арсенала, раскрывая в нем неожиданные выразительные возможности, способные удивить даже искушенного зрителя.
Из них двоих Сауле Дегутите наиболее принципиально отказывается от использования сугубо театральной бутафории. Уже в ее дебютной «Эгле, королева ужей» 14 лет назад родился прием, который успешно существует и развивается до сего дня: артисты «Настольного театра» - это сторителлеры и перформеры в одном лице. Позаимствовав у своих маленьких зрителей способ активно фантазийной игры, оснастив ее профессиональным мастерством и действенной конструкцией, они заставляют увидеть в обыденном – художественное или даже эпическое. И за этим всегда интересно наблюдать.
О том, каким был путь к новому спектаклю, Сауле говорит:
«Виолета Шоблинскайте написала для нас пьесу по мотивам сказки братьев Гримм – и мы начали репетировать. Но получался совсем обыкновенный музыкальный “спектаклик”, а нам же такое не интересно! И вот прошло почти два года, надо выпускать премьеру… Мы решили выбросить из головы все уже сочиненное и подумать: что полезное можно детям сообщить с помощью этой сказки про Белоснежку? И додумались, что можно показать (или напомнить) о том, что и как делают люди разными инструментами, заколачивают гвозди или пилят дерево… Так пусть играют гномиков настоящие инструменты!
Тогда наш композитор Снеголе Дикчюте решила, что и музыку напишет с эффектами шумов: дрель, топор, пила, молоток… Тут у нас включился фонтан воображения. И все встало на свои места».
Фантазия навеяла авторам спектакля еще и игру со словами: по-литовски «красота» звучит как «грожис», поэтому и все производные сходны с французским по происхождению словом «гараж». Даже название спектакля с литовского можно перевести примерно как «Кто всех прекрасней в гараже?». Весь сторителлинг Сауле играет сама, организуя пространство из двух
 металлических стремянок, нескольких досок, полиэтиленового полотна и множества других предметов «гаражного» ассортимента. Рассказ переходит то в почти оперный речитатив, то в философскую беседу со зрителями о том, что же есть настоящая красота человека: качество внешности или доброта, ум, мастерство? Сложно не оценить ироническое обаяние истории, из «романтично-кисейного» диснеевского формата перенесенной в этакий «техно-гранж»: актриса, одетая в черную футболку и брезентовые штаны со множеством карманов, орудует струбцинами, тросами, молотками, гаечными ключами…  Когда возникает необходимость перестановки, на висящие под потолком белые жалюзи проецируется короткий видеосюжет тоже перформативного содержания: забивание гвоздей, перекусывание проволоки кусачками и т.п.
Более-менее традиционное представление о красоте здесь воплощено злой Королевой – она сконструирована из довольно изящной мельхиоровой супницы и металлических столовых приборов, да Белоснежкой – белый кружевной платочек, в перетянутый резинкой уголок которого вложен светодиодный фонарик. Волшебное зеркало появляется в виде мотоциклетного шлема с зеркальным «забралом» (оно же потом символизирует прекрасного принца-спасителя). Когда каноническая история подходит к финалу, раздается стук в окно зала – за ним оказывается бравый байкер, и рассказчица, спешно накинув кожаную куртку, перелезает через подоконник, чтобы отправиться вместе со своим «принцем» за новыми сказками.

Зеркало присутствует и у Гинтаре Радвилавичюте в «Портрете Дориана Грея» - но здесь оно играет более существенную роль.
«Уайльд в своем романе очень много говорит об искусстве, о скульптуре. И мы сразу поняли, что материал спектакля надо искать в классическом искусстве… Но как показать на сцене сам портрет? Мы искали и нашли: сегодня потрет – это зеркало. Вокруг нас очень много зеркал: это и вода, и окна, и даже фотография… Мы очень много смотрим в них и думаем, что мы очень красивы. Но наша жизнь некрасива, если мы смотрим только на себя, видим только себя.
Наш Дориан тоже смотрит на себя в зеркале, там он меняется, трансформируется… Только когда читаешь книгу, то сопереживаешь Дориану, смотришь, как меняется его душа… и даже не понимаешь, что это страшная история».
С зеркала и начинается спектакль. В продолговатой раме из золоченого багета (похожее решение было в одном из ранних спектаклей Гинтаре, также бессловесной версии «Короля Убю») открывается черный кабинет, а в нем - отражение двух человеческих рук: сначала пальцы, потом ладони… По ходу действия зеркало будет менять положение, фрагментарно отражая тела актеров (Сигита Микалаускайте, Шарунас Гедвилас), то сверху, то сбоку, то снизу. Это будет похоже то на акт любви, то на поединок – пока образ не придет к своему апофеозу.
 В глубине черного кабинета появится нечто вроде зеркального кристалла с окошком посередине, и там живая форма окончательно потеряет свою антропоморфность, превратится в сгусток биомассы, словно смятый руками какого-то немилосердного титанического скульптора. От нарциссического изящества – к вопиющему, жуткому без-образию.
В ансамбле с отражениями историю Дориана Грея играют гипсовые статуэтки разного масштаба: фигурки в рост, бюсты, головы. В некоторых эпизодах эти персонажи создают любопытную иллюзию перспективы, например – театрального зала, с маленькой фигуркой певицы в самой глубине черного кабинета и крупными головами зрителей у портала-рамки. Заглавную роль играет копия микеланджеловского Давида, его несчастную возлюбленную Сибиллу – Венера Милосская. Очевидным образом иронизируя над классическими представлениями о красоте, авторы спектакля порой выводят на сцену «миксы» скульптурных шедевров (приделывая к одному фрагменты другого), придавая им способность механического движения (так, у Давида однажды оказываются подвижными суставы, и он падает на колени; а у безрукой Венеры вдруг появляется подвижная рука), заставляя вращаться на невидимых нитях (сэра Генри играет бюст неизвестного мужчины, похожего на Гете, постоянно взлетающий и вертящийся волчком). Расчеловечивающая энтропия постепенно поглощает персонажи-скульптуры – в гипсовых черепах появляются дыры, тела разлетаются на отдельные фрагменты… к финалу с «потолка» черного кабинета сыплется гипсовая труха. И в зеркале остается только черная пустота.
При кажущейся простоте приемов, у спектакля довольно сложная техническая конструкция. Пространство внутри багетной рамы постоянно трансформируется посредством нескольких ширм, гибкого зеркала, миниатюрной копии классического театрального занавеса и тщательно выстроенного освещения (художник Рената Вальчик). В тесноте этой «живой картины» действуют герои-статуэтки и воплощают сложнейшие пластические образы актеры (хореограф Сигита Микалаускайте), а теснота крошечного зала со скошенным мансардным потолком заставляет ощутить почти физическую сопричастность сюжету. Чувственно-ужасающую атмосферу усиливает звуковой фон: шумы, голоса, музыкальные фрагменты (композитор Рита Мачюлюнайте). Нечто вроде «документальной» интонации привносят в действие своеобразные «титры» - реплики и сентенции из уайльдовского текста появляются на экранчике вверху портала (их читаешь, как подписи к картинам-мизансценам).
Очевидно, в «Портрете…» Гинтаре Радвилавичюте нашли свое развитие и продолжение темы гофмановского «Песочного человека», который она поставила на большой сцене театра «Леле» несколько лет назад. Мысль режиссера о том, что «душа – это твое, то, с чем ты должен работать, что ты можешь изменить», и эти изменения трансформируют формы твоего тела и даже окружающего мира, возможно, еще не исчерпана и получит какое-то новое воплощение.
Можно сказать, что два спектакля, такие разные, совпали и в поставленном философском вопросе о красоте, и в несомненно творческом выводе о том, что «душа обязана трудиться». Последнее чрезвычайно характерно для традиционного литовского менталитета, утверждающего безусловную ценность человека трудящегося. Думается, что режиссерам «Гаража» и «Портрета» удалось найти для этого национального трюизма очень убедительные художественные доказательства.
 P.S. Оба спектакля попали в поле зрения еще одной талантливой женщины, фотографа Лауры Ванцевичене. И это не только большая удача для читателя журнала, который получит о вильнюсских премьерах самое яркое представление, но и прекрасный повод завершить разговор уайлдовской сентенцией: «Красота в глазах смотрящего».

Анна Константинова,
Октябрь 2018.


Tags: , , , , , , ,

Comments[ 0 ]


Отправить комментарий